С аксакалом Моденом Садыковым мы рыбачили на Шарташе. Время перевалило за полночь. Весело потрескивал костёр. Искры, точно светлячки, взлетали вверх и гасли. Озеро тёмно-зелёное, спокойное, словно заснуло. Аксакал раскурил трубку, прищурившись, посматривал на поплавки, но они лежали недвижимо. Клёва нет...

На востоке загорает заря. С озера дохнул свежий ветерок-бриз. Аксакал Маден натянул глубже на голову треух, в трубку подсыпал табаку. Пересел удить на отшлифованный ветром и водой камень. Я подсаживаюсь к нему. Невольно любуюсь утренней зарёй, разливом лучей на озёрной глади, восходящим солнцем. Кругом неописуемая красота!.. Смотрю вдаль и не могу понять откуда начинается прелесть родного края. Может с чуть позолоченной берёзки, что склонилась над тем крутым берегом озера, а может вон с того жёлтого камня?..

- Рыбка ловись стала мало-мало, - жалуется аксакал, попыхивая трубкой. Он поправляет поплавок, затем надевает на крючок новую наживку, почему-то плюёт на неё, покашливает:

- Раньше рыбка ловись много-много...

Аксакалу перевалило за восемьдесят, но у него глаз зоркий, вострый, всё видит. Качнулся поплавок, рука дёргает удилище.

А я всё думаю о здешних местах. Этакую красоту, что на Шарташе, пожалуй, и не сыщешь...

Шарташ... А задумывался ли кто из нас над значением этого слова?..

В то утро, когда ещё не было клёва, аксакал Маден рассказал мне легенду.

... Древние люди жили по берегам западной и северо-восточной сторон озера. И в настоящее время обнаружены стоянки на мысе Рундук, Каменных палатках и в урочище Красная Горка. Озеро имело другую конфигурацию, меньше по размерам, да и глубина уступала нынешнему. Но чистая вода, обильная растительность, сосновые боры, бодрящий смоляной запах от сосен ещё и в те времена привлекали охотников. Так бы и жили в этих местах древние люди, если бы не случилась беда. В жаркое лето вокруг озера вспыхнуло огромное пламя огня. Лес горел несколько дней. Ветер перебрасывал языки пламени с одного дерева на другое, и негде было людям укрыться от бушующей стихии. Люди бежали прочь. И только один отважный смельчак нашёлся - звали его Таш, в переводе с тюркского означает - Камень. Таш вступил в поединок с грозной стихией. Несколько дней он боролся с огнём. Обгоревший и уставший, Таш всё-таки укротил коварное пламя.

Через несколько лет здесь вновь зашумели леса, зазеленели травы приозёрной долины. Вернулось племя на то место, но Таша уже не было в живых. Долго люди оплакивали смерть своего спасителя и решили на то самое место, где умер Таш, сносить весь обгорелый камень, да не простой, а только «шар», что в переводе - «жёлтый». Эти камни поднялись на берегу большого озера. Они и до сих пор сохранили свой цвет, выветренные, умытые дождями, закалённые зимними холодами и летним зноем. С тех пор озеро и стало называться Шарташ, или Жёлтый Камень.

И легенда недалека от истины. Шарташ действительно древний водоём. Люди эпохи бронзы проживали по его берегам, о чём и повествуют в своих книгах русские академики П.С. Паллас и И.И. Лепёхин. И пожары в этих местах бушевали не один раз. В начале 18 века в северо-восточной части озера, там, где в настоящее время проходит тракт на Берёзовский, выросло селение Шарташ. В основном здесь обосновались беглые люди. И вот разразился пожар. Горел не только лес, но торфяники и деревня вся сгорела.

- А может Жёлтый Камень идёт от другого... - проговорил аксакал. - В этих местах давным-давно было много-много золота!..

И это может быть. В селе Шарташ некогда проживал старатель Ерофей Марков. Он считается первооткрывателем «жёлтого камня», как называли тогда золото. Вокруг Шарташа по рекам Берёзовке и Пышме добывали этот благородный металл. В те времена, говорят, не хватало воды в Берёзовских рудниках. Решили провести из Шарташа знаменитый по тем временам Александровский ров, чтобы пополнить речки Берёзовку и Пышму водой. Александровский ров копали каторжники и рекруты. Вырыли его глубоким, пожалуй, более восьми метров. Многие здесь полегли... Первое время вода было устремилась по рву, но не надолго хватило её прыти. Ров занесло илом, он порос травой и кустарником. Ходила в народе байка, что по ночам из того рва постоянно раздавался стон людской.

Аксакал Маден, очевидно, много бы мог поведать о Шарташе, но начался клёв. Он вытащил одного, другого окуня, потом пошли чебаки, да не мелочь, а отборные!..

А тут ещё из камышей показалась стайка уток. И они подплывали к нам! Совсем как домашние. Я забыл про поплавок, который давно скрылся под водой и любовался этой стайкой. Да не только утки привлекали, но и всё окружающее: зелёные берега озера, пахучий сосняк, высокие травы, зеркальная гладь воды и та самая позолоченная берёзка, которая склонилась над Шарташом.