Струятся певучие руны «Песни о Гайавате». Давайте и мы вместе с героями Лонгфелло познакомимся с осторожными бобрами.
Древние писатели часто упоминали бобра и называли его Кастор, или Фибер. Современное научное название животного Castor fiber
(кастор - бобр по-гречески, фибер - бобр по-латыни).
Однако «имя и отчество» грызуна, как ни странно, звучит так - бобр речной. Есть у нашего бобра заокеанский брат, его название
переводится так: Castor canadensis - это бобр канадский. Оба принадлежат к единственному сохранившемуся роду семейства бобровых, которое имело когда-то 14 родов.
Раньше речной бобр - крупное животное весом до 33 кг, - жил по всей умеренной зоне Европы и Азии. Теперь он встречается лишь в отдельных
районах Скандинавии, Франции (низовья Роны), ФРГ и ГДР (среднее течение Эльбы с притоками), восточной Польши, СССР (48 областей РСФСР, Белоруссия, Украина,
Литва и Эстония), северной и западной Монголии (реки Урунгу и Билген) и в Северо-Западном Китае (Синьцзян).
Канадский бобр когда-то населял леса Америки от Аляски и Лабрадора до реки Рио-Гранде и Северной Флориды. Затем исчез - почти весь был
уничтожен, но теперь снова появился во многих местах континента, особенно на востоке и даже неподалеку от Нью-Йорка. В Канаде ежегодно добывают свыше
600 тысяч бобровых шкурок. Неспроста фигура бобра запечатлена на государственном гербе страны.
У города Иркутска ещё в XVII веке был герб с изображением бобра. О размахе бобрового промысла в России свидетельствует, например, такой
факт. В 1640 г. из Томска, тогда небольшого городка, не имевшего даже существенного транзитного значения, отправили в Москву 1232 бобровые шкурки.
А в 1930 г. по всей территории СССР насчитывалось не более 1000 бобров, и охота на них была строго воспрещена. С 1934 г. начались работы по восстановлению
численности и расселению животных. В 1961 г. в Белоруссии насчитывалось их уже 13-15 тысяч. Теперь общее количество бобров определяется в 30-40 тысяч.
Кроме меха (о нём упоминается ещё в «Слове о полку Игореве»: «Омою бебрян рукав в Каяле реце») широко употребляли так называемую бобровую
струю - выделения парных анальных желез, расположенных в нижней части брюшной полости животного. Они имеют форму мешочков и вмещают 100-150 г жидкости.
Любопытно, что струе, кроме целебных качеств (она считалась когда-то чуть ли не панацеей), приписывали магические свойства - очищение от «нечисти телесной
и духовной». Как и мех, ценимый выше соболиного, бобровая струя стоила очень дорого. В 1925 г. на Казыме (нижний приток Оби) за 0,1 г этой жидкости
давали 10 оленей или 23 песца. Вполне понятно, почему бобра так преследовали!
Сами бобры используют выделения анальных желез с той же целью, с какой, например, собаки метят столбики, углы, деревья, то есть для
маркировки границ своих владений и передачи информации, а в период размножения они служат ещё и своеобразным возбудителем для особей другого пола.
Кроме того - и это самое главное - жёлтой с запахом намокшей лозы жидкостью бобр смазывает мех, чтобы он не намокал во время плавания.
Обычно после каждого купания зверь удобно садится, опираясь на хвост, и начинает усердно расчёсывать передними лапами грудь, голову, живот, бока, смазывая
волос. Затем меняет позу и места, которые не может достать передними конечностями, расчёсывает и смазывает задними. А между делом выбирает из меха
и паразитов. Для этого у животного наготове особый «инструмент» - раздвоенный коготь второго пальца. Половинки его подвижны и могут плотно прижиматься
одна к другой. Настоящий пинцет! Удобно держать им и смазку.
Мех животного не намокает и благодаря очень густому, мягкому и шелковистому подшёрстку. Кроме него, волосяной покров состоит из грубых
остевых волос. Кстати, из бобрового подшёрстка вырабатывают фетр самого высокого качества для знаменитых касторовых шляп. В XVIII в. каждый стремился
приобрести такую, так как считалось, что она укрепляет память и успокаивает головную боль.
Есть старинное русское поверье: в лунные ночи водяной плещет по воде ладонью и рубит деревья. Это поверье навеяно звуками, которые
производит бобр, любитель ночи. Почуяв недруга, грызун бросается в воду, хлопая хвостом; зверь пугает врага и сообщает об опасности родственникам. Нырнув,
грызун проплывает до 500 м; под водой может находиться 3-5 минут, а некоторые авторы утверждают, что иногда даже 15-20. Деревья валят также бобры.
В 1913 г. русский биолог А.Н. Игнатьев, изучая строение зубов, когтей и клювов животных, пришёл к открытию самозатачивания инструментов,
свершившему революцию в металлорезании. Он установил, что бобровый резец состоит из слоев зубной массы и эмали различной твёрдости. Самый твёрдый слой -
лезвие резца - выступает вперёд. Следующие, последовательно более мягкие, образуют скос. При работе вершина зуба принимает наибольшую нагрузку,
а скос резца - намного меньшую. Нагрузка на каждый слой отвечает его твёрдости, поэтому и происходит равномерное изнашивание всех слоёв с сохранением
первичного угла, то есть резцы всегда остаются острыми.
С давних времён долотообразные бобровые резцы были надёжным инструментом для людей. Правда, уже в средние века, хотя некоторые
золотильщики и пользовались ими для лощения, резцы чаще служили амулетами для детей, якобы облегчающими прорезывание зубов.
Бобры находят им более целесообразное применение. Железный миллиметровый провод и ветку толщиной в палец зверь перекусывает с одинаковой
лёгкостью. Осину в 5-7 см валит за две минуты. Известны случаи, когда бобры подгрызали дубы толщиной 90 и ясени - в 105 см.
Деревья нужны для строительства. Молодые побеги, кора и листья идут на корм. Преимущество отдаётся обычно вербе и осине. Из травянистых
растений, основы летнего питания, бобры с удовольствием едят корневища камыша, жёлтые и белые лилии. В Белоруссии, например, бобровое «меню» состоит
из 85 видов растений. Делают грызуны и зимние запасы. Срезанные ветви деревьев и кустов, длиной иногда до 3-4 м в самом глубоком месте, погружаются комлем
в грунт. В Воронежском заповеднике объём таких «пищевых складов», обычно находящихся вблизи бобрового поселения, достигает 24-32 кубических м. Благодаря
им звериная семья зимой обеспечена свежим кормом.
В зависимости от местности жильём бобрам служат норы или так называемые хижины. Норы роются в сухих и возвышенных берегах. Входные
отверстия всегда под водой. Нора заканчивается расширением - логовом. Пол покрывается щепками, прутьями, сухой травой. Высота логова обычно не превышает
полметра, а ширина - метр. От него расходятся запасные ходы, также ведущие под воду. Длина нор чаще всего 4-6 и реже 10-15 м. Роются и временные норы.
Они отличаются от постоянных: в одних очень мало гнездовой подстилки, другие - ведут из воды куда-нибудь в густые прибрежные заросли. Эти норы, зачастую
соединяясь, образуют сложную систему подземных ходов. Здесь животные днём отдыхают, питаются и прячутся от врагов.
Однажды советскому исследователю С.Е. Клейненбергу посчастливилось наблюдать ремонт старой завалившейся норы. «Бобры, заготовив колья
из молодой осины, притащили их к норе. Эти колья, очищенные от коры и заострённые по концам, втыкались горизонтально в края обрыва над норой параллельными
рядами; сверху перпендикулярно первому ряду был положен второй ряд кольев. Затем была насыпана земля и, наконец, всё сооружение обмазано снаружи илом».
Настолько всё целесообразно тут, будто речь идёт о людях.
Но есть водоёмы с низкими и заболоченными берегами. Здесь нор не выкопаешь. Тогда строятся «хижины», напоминающие копну, где вместо
сена - ветви. Они настолько прочно сцементированы грязью и илом, что выдерживают вес нескольких человек. Внутри выгрызаются пустоты-камеры, выстланные
сухой травой, шерстью, мелкими стружками, размочаленной древесиной.
Здесь есть даже «ложе» - вмятины в мягкой подстилке. Под «спальню» отводится возвышение. Бобр не ляжет в «постель», пока не удалит воду
из шерсти и не причешется. Туалетом он занимается невдалеке от входа, расположенного где-нибудь пониже. Выходов несколько: один, которым обычно животные
пользуются, - главный, остальные - запасные, но все они заканчиваются под водой. Внутри камеры царит полнейшая темнота, так как стены сооружения толстые,
а щели тщательно замазаны илом. Вентилируется помещение через поры «крыши».
В маленьких «хижинах» лишь по одной камере с двумя-тремя ходами. В больших - несколько этажей, а «комнат» - анфилада. По сообщению
охотоведа В. Леонова, на реке Кривцы Липецкой области была бобровая «хижина» двухметровой высоты и двадцатиметровой длины. Внутри размещалось множество
соединённых между собой «комнат», расположенных на разных уровнях. Самая большая, где могли бы лечь пять человек, располагалась выше всех прочих. «Зданию»
насчитывалось не менее 15 лет.
Если «хижина» стоит на берегу, вокруг неё зачастую роется кольцевой канал для воды, и строение становится тогда островком. Работают
и зубами, и когтями. Делают бобры также каналы иного типа, по которым сплавляют в колонию лес. Подобные транспортные пути тянутся, случается, на несколько
сот метров. Они до метра глубиной, а по ширине - не превышают полметра. Некоторые для маскировки покрыты вблизи «хижин» настилом из веток. Когда уровень
воды в каналах снижается, бобры перегораживают их примитивными запрудами из грязи. Строят они и большие плотины - настоящие гидросооружения, чтобы
зарегулировать водный уровень того водоёма, где обитают. Плотины обеспечивают подводное расположение входов и доставку водным путём отдалённых кустов и деревьев.
Однажды они спасли прекрасные сады в американском штате Невада.
Приблизительно лет пятьдесят тому назад случилась в тех местах страшная засуха, пересохла даже река Свейк, вдоль которой росли сады.
Казалось, гибель их неизбежна. Но тут, к счастью, какой-то охотник вспомнил, что в верховье реки есть бобровые поселения. Толпа фермеров двинулась в поход,
и через несколько часов люди стояли уже на берегу водоёма. Почти беспрерывной цепочкой протянулись в глубь леса бобровые пруды, отделённые друг от друга
плотинами. Немедленно сделали пролом в первой, и вода устремилась в пересохшее русло. Спустили затем воду и из прочих прудов, проработав целую ночь.
Плодовые деревья были спасены. Через неделю пошли дожди, и водоёмы бобров вновь наполнились водой, так как благодарные фермеры тщательно заложили проломы в запрудах.
Да и сами животные быстро ремонтируют и восстанавливают плотины, работая ночью, словно бригадой, всем звериным семейством. Быстро
возводят и новое сооружение. В Норвегии одна такая плотина (длина - 14 м, ширина - 2 м) была закончена животными за три недели.
Работа начинается с укладки на речное дно слоя толстых веток комлем против течения. Вершины их приваливают илом, грязью, песком,
а при случае - и камнями. Затем укладывают несколько рядов веток и кольев, и снова песок, грязь, ил. Теперь ветви размещают уже без первоначального порядка.
Скрепляющие материалы бобры достают со дна реки и транспортируют комья либо во рту, либо в передних лапах, комично переваливаясь на двух задних и опираясь
на хвост. Животные всё время укрепляют плотину, утрамбовывают её, скрупулёзно замазывают щели. Готовое сооружение получается чрезвычайно прочным,
и человек свободно может перейти по нему с одного берега на другой.
А вот по звериной плотине на реке Джефферсон (США, Южная Монтана) может проехать даже повозка: 1,5 м ширины имеет по гребню
гидросооружение и 3 м - у основания; высота его в иных местах превышает 4 м, а общая длина - 652 м. Возраст плотины - несколько сот лет. Он определён
путём изучения торфяников, где размещён фундамент.
Считалось, что длина бобровых сооружений в Европе не превышает 200 м. Давно известна и стометровая плотина на Украине (в Житомирской
области, на территории Ушомирского лесничества). В конце 1968 г. сотрудники Института зоологии АН УССР и Киевского университета, исследуя поселение
бобров в пойме реки Тетерев, опровергли это утверждение. Обнаруженная там плотина животных-инженеров была длиной в 300 м!
Любопытно, что бобровая постройка, как и всякое настоящее гидросооружение, имеет наклон против течения для уменьшения его силы.
Плотина требует постоянного присмотра и ремонтируется ежегодно. Во время паводка бобры прогрызают в верхней части её борозды-водоотливы,
стабилизируя уровень воды. Дружно работая, немедленно закладывают пролом. Одни звери отправляются за ветками, другие тащат ил со дна, глинистый дёрн с
берегов, и вскоре от повреждения не остаётся и следа. Тогда строители исчезают - за исключением старого грызуна, который обнюхивает каждый кусочек заплаты,
словно проверяя качество работы.
Внешностью бобр напоминает большую неуклюжую мышь. А вот манси, живущие на реке Конде в Сибири, утверждают (как рассказывает профессор
В.М. Скалон в книге «Речные бобры Северной Азии»), что родоначальницей бобров была женщина-ткачиха. Её не уважали собственные дети. Однажды она так
рассердилась, что ушла жить в воду, превратившись в бобра. Платье её стало кожей, а ткацкая доска - хвостом.
Из книги Г.В. Сележинского «Животные-строители» (1971)